Русско-египетские войны. Часть IV

Часть I | Часть II | Часть III | Часть IV | Часть V | Часть VI | Часть VII | Часть VIII

И весной на листе эвкалипта,
Если аист вернётся назад,
Ты получишь привет из Египта
От весёлых феллашских ребят. 

Все 13 лет перемирия между двумя русско-турецкими войнами в Петербурге не забывали о стране пирамид. Вскоре после открытия на былой земле фараонов первого русского консульства в 1786 году сама императрица Екатерина II в одном из писем так высказалась о Египте: 

Его совершенное и явное отделение от Порты в область независимую, могло бы скорее в выгоду нежели во вред обратиться…

Нацеливавшаяся на Стамбул русская царица писала эти строки как раз в том момент, когда Османская империя в последний раз сумела восстановить реальную власть на берегах Нила. Летом 1786 года в Египте высадились войска турецкого капудан-баши (главкома ВМФ) Хасана Джезаирли. Этот 73-летний адмирал, всюду ходивший с прирученным львом, на тот момент по праву считался лучшим османским военачальником — именно он проиграл нашему флоту в битве при Чесме, после чего основал и ныне существующую военно-морскую академию Турции. “Джезаирли” означает алжирец — свою карьеру Хасан когда-то начинал среди алжирских пиратов, номинальных подданных турецкого султана. 

Морпехи бывшего пирата Джезаирли быстро выставили из Каира в очередной раз бунтовавших против Стамбула мамлюков. Новые мамлюкские мятежники из “домов” Ибрагим-бея и Мурад-бея сюзеренитет турецкого султана открыто не отвергали, но все обязательства перед имперским центром, особенно финансовые, последовательно саботировали. 

Дабы читатель не путался who is who среди всех хасанов с ибрагимами и лучше понимал суть Османской империи, уточним главное — все три вышеупомянутых борца за власть над Нилом, включая престарелого алжирского пирата, были бывшими рабами с Кавказа. Официальной же причиной военной операции турок против мамлюков считалась задолженность Египта по имперским налогам и злостные недопоставки зерна в Мекку и Медину. 

Мурад-бей, один из вождей мятежных мамлюков. 

Читатель уже наверняка не удивится, когда узнает, что место бежавших мамлюкских беев в Каире тут же заняли их соперники и собратья по “рабскому” ремеслу. Удивительно для нашего современника будет другое — в России попытку Стамбула упрочить свою власть на берегах Нила восприняли именно как подготовку к очередной русско-турецкой войне.

Наше консульство в Каире и посольство в Стамбуле тут же направили Екатерине II подробнейшую аналитику о новых раскладах среди вождей мамлюков. Написанная на французском языке “Записка о Хасан-бее Египетском” не просто анализ или разведдонесение — это настоящий авантюрно-приключенческий роман, описывающий вполне реальную и во многом типичную биографию типичного выбившегося наверх мамлюка. В данном романе есть всё, хоть кино снимай в стиле “Тысячи и одной ночи” — погони на верблюдах и погони по крышам Каира, прятки в гаремах и в пустынях, интриги и войны, самые неожиданные союзы, измены и заговоры.

“Хасан-бей Египетский” — ещё один кавказский раб (уже, кстати, четвёртый в этой части нашего повествования), ставший мамлюком, претендовавшим на верховную власть в стране пирамид. Родом откуда-то из Закавказья, этот Хасан начинал карьеру ещё в подручных у “разверзающего облака” Али-бея. И начинал весьма громко — в 19 лет возглавил экспедицию мамлюков по захвату Джидды, главного порта и главных “ворот” исламской святыни Мекки. С тех пор в среде мамлюков раб по имени Хасан носил почётное прозвище ал-Джиддави, то есть “Джиддиец”.

После смерти так и не дождавшегося русского флота Али-бея, юный “Джиддиец” активно участвовал во всех интригах и междоусобицах мамлюков. Трижды взлетал наверх, до “кашифа” — смотрящего крупных провинций по берегам Нила, и трижды падал вниз, едва оставаясь в живых.

Бедуины не переставали его преследовать, пока не отрезали от него всю его свиту. Шейх бедуинов Са‘д Сахсах, скакал за ним, крича: “Куда же ты направляешься, чёртов сын?” Затем Ратима, шейх бедуинского племени Бали, набросил свой аркан на лошадь Хасан-бея, вынудив её прыгнуть со своим всадником в канаву для орошения хлопка. Хасан-бея заставили спешиться, схватили его, обезоружили, раздели донага и связали руки за спиной. Шейх Ратима залепил ему подзатыльник, и они поволокли его за собой босиком. Бедуины послали весть эмирам в Каир, чтобы известить о его поимке…

Это описание в сущности обычного и даже типичного эпизода полной приключений жизни Хасана Джиддийца. 

Египетские кочевники-бедуины очень не любили мамлюков, но охотно участвовали в их междоусобицах. Процитируем ещё один столь же кинематографичный эпизод:

Охваченный страхом Хасан-бей поднялся на крышу, перепрыгнул на другую, с неё — на следующую, пока с обнажённой саблей в руке не спрыгнул с плоской крыши дома и оказался в переулке. По дороге он натолкнулся на турецкого солдата, убил его, захватил коня и ускакал. Солдаты, стремясь поймать его, бросились в погоню и начали окружать со всех сторон…

Из всех передряг такого рода Джиддиец выкручивался не раз — и вновь взлетал к власти. Для нас же эти яркие описания важны не тем, что лишний раз подчёркивают авантюрно-криминальную сторону мамлюкской жизни, а тем, что свидетельствуют — на исходе XVIII века с берегов Невы весьма внимательно следили за берегами Нила. “Статься легко может, что сей бей со временем заместит своего господина, покойнаго Али-бея”, — писал царице Екатерине II из Стамбула русский посол Яков Булгаков, прозрачно намекая на памятный всем союз главного мамлюка с нашей Средиземноморской эскадрой.

Напомним, что все описанные выше перипетии очередной схватки мамлюков друг с другом и турками происходили на глазах первого русского консула в Египте, Конрада фон Тонуса. Ему этот турецкий гамбит в тени пирамид были интересен ещё и тем, что десятая часть мамлюков к тому времени имела вполне русское происхождение.

В ходе недавней войны России и Турции в 1768–74 годах различные мамлюкские беи начали массово закупать пленников из числа наших солдат, вполне оценив пушечное мясо с далёкого севера. По свидетельствам французских купцов, в те десятилетия на египетском невольничьем рынке русские стоили дороже всех европейцев и уступали по цене лишь черкесам да отборным грузинским красавчикам.

Мирный договор Петербурга и Стамбула предусматривал возвращение на родину всех пленных и невольников, но лишь тех, кто не принял ислам. Поэтому в 1786 году, когда османский адмирал вынудил непокорных беев покинуть Каир, среди нескольких тысяч мамлюков, отступивших в Верхний Египет, по данным наших дипломатов, числилось “чисто русских 860 рядовых кули” (солдат), 11 русских “кашифов” (высших офицеров) и один русский бей (в иерархии мамлюкских “домов” бея можем смело приравнивать к генералу).

Этим русским беем под именем Касим был Семён Кириллович Рутченко, сын бахмутского казака, в 16 лет захваченный крымскими татарами и проданный в египетское рабство. На берегах Нила раб Семён сделал блестящую карьеру в одном из мамлюкских “домов”, ещё и удачно женился на вдове авторитетного мамлюка, разбогател — стал богачом даже по меркам каирских олигархов. Среди своих товарищей по нелёгкому мамлюкскому бизнесу Касим, он же Семён Рутченко, носил прозвище Ал-Муску (Москва) и считался человеком необычайно ловким, но очень жадным, умеющим любыми способами делать большие деньги.

Именно через Рутченко присланный из Петербурга консул Конрад Тонус вёл на русском языке переписку с мятежными мамлюками. Притом бывший казак Семён, ставший беем Касимом, был отнюдь не единственным выходцем из России в руководящей среде некоронованных владык Египта. Казначеем одного из мамлюкских “домов” в те же годы подрабатывал даже один Рюрикович — по донесениям барона Тонуса, то был некий “Иван Михайлов сын”, выдававший себя за отпрыска древнего рода князей Ухтомских. Был ли этот Иван, ставший на нильских берегах Хасаном, действительно Рюриковичем — неизвестно. Но русским, хорошо прижившимся на берегах Нила, он был без сомнения…

В разгар противостояния беев с османским адмиралом консул Российской империи Конрад Тонус не раз конспиративно покидал Александрию и встречался с курьерами мамлюков на окраине Каира, в буквальном смысле слова в тени Сфинкса и пирамид. Курьером также выступал один из рядовых мамлюков русского происхождения — отступившие беи просили у нашего консула прислать им инструкторов-артиллеристов и 500 русских солдат, уверяя, что с такой помощью смогут легко вернуть власть над столицей Египта.

В этих конспиративных путешествиях в дельте Нила наш консул подхватил офтальмию — типичную для многих европейцев болезнь Египта, воспаление глаз, которое вызывают песок пустынных ветров вкупе с массой микробов нильской воды. Позже этим недугом будут почти повально страдать солдаты Наполеона в ходе его египетской экспедиции. 

Ценой гноящихся воспалённых глаз Конрад (он же в отечественных документах тех лет Кондратий) Тонус добывал вполне стратегическую информацию. После его конспиративных встреч с агентами мамлюков из Александрии через итальянские порты шли в далёкую Россию шифровки с подробнейшим анализом ситуации в Египте:

Хасан-бей, оставаясь в местности неподвластной паше, вице-королю Египта, имеет все возможности отрезать поставки продовольствия и тем самым заставить народ призвать его в Каир… Он овладел частью прибыльной торговли кофе, принудив тем самым каирских беев к ежегодному росту издержек, породившему ужасающие поборы и растраты… Следствием этого стал голод и неизбежно последовавший спад торговли с Европой.

Словом, дипломаты и спецслужбы Российской империи два с лишним века назад весьма толково и тщательно отслеживали ситуацию на Ниле, наблюдая и поддерживая связь со всем спектром мамлюкских вождей — как на тот момент антитурецких (бежавшие Ибрагим-бей и Мурад-бей с примкнувшим к ним беем Семёном Рутченко), так и протурецких (“Джиддиец” Хасан-бей и пр.), прекрасно понимая при этом, что всё “про-” и “анти-” в случае с мамлюками меняются очень быстро.

Кстати, в перечне подарков, переданных мятежным беям русским консулом, помимо наличных денег с иными ценностями, фигурирует и благосклонно принятый “рому один ящик” — наглядное свидетельство нравов, царивших в среде этих “воинов ислама”. Одной из тем, обсуждавшихся русским консулом с мамлюкскими беями, был и вопрос о переходе Грузии под покровительство Российской империи — среди высокопоставленных лидеров мамлюков имелось немало “грузинцев”, некоторые даже состояли в тайной переписке с многочисленными монархами всех трёх грузинских царств. У мятежных мамлюков Кондратий Тонус выторговал и официально обещание в случае их победы предоставить России право беспошлинной торговли во всём Египте, в том числе в портах Красного моря. Более того, наш консул собирался лично посетить те далёкие края — в то время Египту, как части Османской империи, номинально подчинялась едва ли не половина восточного побережья Африки, включая отдельные анклавы в Сомали и Занзибаре, и все западные берега Аравийского полуострова, включая Йемен.

Турецкие власти в лице адмирала Хасана Джезаирли, догадываясь о тайных контактах Кондратия Тонуса с мятежниками, этого намерения русского консула не перенесли и вопреки всем дипломатическим обычаям посадили его под домашний арест. В Стамбул из Каира отправилась гневная депеша с предложением выслать русского дипломата. “Не удержавшись в рамках своих непосредственных обязанностей, по причине безумия и жадности до сих пор остаётся сторонником мятежников…” — писал старый османский адмирал про русского майора на консульском посту.

Под арест наш консул попал в феврале 1787 года, но выслали его из Египта только через семь месяцев, сразу после начала очередной русско-турецкой войны. Впрочем, страну пирамид Кондратий Тонус покидал с намерением быстро вернуться — в Петербурге планировали повторить поход флота с Балтики в Средиземное море, в мягкое подбрюшье Османской империи.

Уже весной 1788 года повышенный до подполковника барон Тонус вернулся из России в Египет — на этот раз не консулом, а резидентом нашей разведки. Он нелегально высадился на египетский берег с мальтийского торгового судна, имея при себе грамоту от Екатерины II с “полной мочью” на заключение “военной конвенции” с мамлюками. Бывший консул чувствовал себя уверенно, ведь вскоре за его плечами должны были замаячить паруса и вымпелы могучего русского флота.

Но тут наш турецкий гамбит в тени пирамид в который раз сломала большая политика — летом того 1788 года к очередной русско-турецкой войне добавилась и очередная война со Швецией. Наш флот, вместо похода в Средиземноморье к дельте Нила и берегам Сирии, вынужден был сражаться у Выборга, Кронштадта и Ревеля.

Оставшегося без силовой поддержки Кондратия Тонуса в конце 1788 года арестовали в Каире. Нелегальный резидент удачно маскировался в качестве заезжего турка, но был опознан и задержан не без помощи французских спецслужб — Париж в то время, соперничая с Петербургом за влияние в центре Европы, выступал главным внешнеполитическим спонсором османского султана.

Так бывший первый русский консул в Египте стал узником каирской цитадели. Внутриполитическая ситуация на берегах Нила к тому времени изменилась — старый османский адмирал, бывший кавказский раб и алжирский пират Хасан Джезаирли вынужденно покинул страну пирамид со всеми своими войсками, чтобы на севере воевать с Россией и потерпеть поражение в устье Днепра и Буга под Очаковом. Стамбул же, дабы успокоить вновь оставшийся без контроля Египет, решил поиграть в divide et impera — разделил страну на две части по старой схеме, действовавшей ещё при фараонах.

Бюст капудан-баши Хасана Джезаирли в одном из военно-морских музеев Турции 

Правителями Верхнего Египта признали мятежных мамлюкских вождей — Ибрагим-бея, Мурад-бея, Семёна Рутченко и пр. В качестве правителей же Нижнего Египта была “согласована” такая же группа их старых соперников, куда вторым лицом вошёл Хасан Джиддиец, тот самый, о приключениях которого в изложении наших дипломатов не без интереса читала любвеобильная императрица Екатерина II. Кстати, второе лицо в неофициальной мамлюкской “табели о рангах” носило титул Амир ал-хадж, “эмир хаджа” — его почетной обязанностью было снаряжать большой и богатый караван паломников, ежегодно отправлявшийся из Каира в Мекку.

Стамбульская политика “разделяй и властвуй” сработала — в Египте ненадолго установилось хрупкое равновесие. Без сомнения, оно легко рухнуло бы, появись в голубых водах Средиземного моря русский флот. Тогда в Каире его многие ждали, и это ожидание прямо отражалось на судьбе бывшего консула Кондратия Тонуса — его то освобождали, переводя под домашний арест в богатый дворец Касима ал-Муску (Семёна Рутченко), то вновь бросали в раскалённый каменный мешок Каирской цитадели.

Боящиеся друг друга правители Египта долго обсуждали варианты антиосманского союза с “султаншей Московии”, однако к исходу второго лета русско-турецкой войны им надоело ждать наш балтийский флот. И в ночь на 17 сентября 1789 года русского немца Кондратия Тонуса умертвили в Каирской цитадели — там, где спустя 22 года убьют большинство мамлюкских беев. О чём тоже непременно последует рассказ, ведь турецкий гамбит в тени пирамид не прекратился даже со смертью первого русского консула и резидента в Египте.

Продолжение следует

Алексей Волынец

Алексей Волынец